Фрагмент статьи журнала «Социалистическая законность» №7, июль 1937 года, дает представление о торговых и транспортных связях между населенными пунктами колышлейского района в начале XX века. Посмотреть номер целиком можно на сайте Исторические материалы (8,6 Мб)
25 декабря 1935 г. в милицию Колышлейского района Саратовского края поступило от проживающих в г. Саратове гражданок Щербаковой и Сергеевой. заявление, в котором заявительницы сообщали о загадочном исчезновении их сестры Ксении Нарушевой, проживавшей в с. Колышлей с мужем своим, народным следователем Юрием Федоровичем Нарушевым и 11-летней девочкой Надей, дочерью одной из заявительниц, усыновленной Нарушевыми. В этом заявлении было изложено, что осенью, по словам упомянутой девочки Нади, ее мама Ксения Нарушева с папой собрались ехать в какое-то село за торном. Уехали они утром в 11 часов, а ночью после 12 часов домой вернулся только папа, т. е. Ю. Ф. Нарушев, и на вопрос ее, девочки, где же мама, сказал, что мать отправилась в Пензу в больницу лечиться: за несколько дней до этого Ксения Нарушева во время стирки белья обварила себе кипятком ноги. Сообщая милиции эти сведения, заявительницы высказывали подозрение, что Ксения Нарушева убита своим мужем и труп ее где-либо скрыт им, и просили произвести расследование.
Основанием к такому подозрению сестер пропавшей Нарушевой послужили следующие сообщенные ими в заявлении факты. После исчезновения жены,Нарушев приезжал к ним в Саратов несколько раз и вначале говорил, что отправил жену лечиться в г. Пензу, а затем стал говорить, что она отправилась из Пензы лечиться в Кисловодск, причем один раз в пьяном виде выразился, что он отправил жену «на вечный курорт». Будучи же последний раз в Саратове, Нарушев стал распродавать хранившееся в его прежней квартире в Саратове имущество, в том числе одежду и обувь его жены. Исчезнувшая Ксения раньше всегда писала своей сестре в Саратов письма, один-два раза в месяц, а после исчезновения ее, с октября от нее никаких писем и известий уже не получалось. Наконец, заявительницы сообщили, что они считают явно неправдоподобным объяснение Нарушева, будто его жена отправилась на курорт, так как она оставила дома все свои костюмы и не захватила с собой ничего, даже своих ридикюля и чемодана, и уехала из дома только в своем будничном костюме, имевшемся на ней при отъезде с мужем за торном. А между тем, она «всегда любила наряжаться и на курорт не могла уехать без нарядов».
Указанное заявление сестер Нарушевой, содержавшее довольно убедительные соображения заявительниц по поводу внезапного бесследного исчезновения Ксении, было вполне правильно признано законным поводом и достаточным основанием к производству расследования. 25 декабря уполномоченный УРО Колышлейского района приступил к расследованию, а после допроса заявительниц и дочери Нарушевых Нади дело, по распоряжению прокуратуры, было передано 31 декабря для производства следствия старшему следователю Саратовской краевой прокуратуры.
Следователь вполне правильно прежде всего поставил перед собой задачу найти труп исчезнувшей Нарушевой. Тщательными, чрезвычайно подробными допросами самого Нарушева и всех близких к семье лиц следователь попытался выяснить, когда и при каких обстоятельствах женщина выехала из села Колышлей и кто и где в последний раз мог ее видеть и где нужно искать труп убитой.
Девочка Надя Нарушева подтвердила свое показание о том, что утром в 11 часов, числа и месяца она не помнит, мама с папой уехали покупать торн и с тех пор мама не возвращалась. Сам же Нарушев показал, что числа он точно не помнит, но около 10 октября, после обеда в 3-4 часа, он действительно поехал с женой на лошади в село Трескино за торном, но, доехав до поворота дороги на Трескино, километрах в трех от села Колышлей, он спросил жену, взяла ли она деньги на покупку торна и яблок; оказалось, что жена забыла взять деньги. Тогда он хотел вернуться домой, но жена стала настаивать, чтобы он довез ее до ближайшего ж.-д. разъезда Скрябино, так как она передумала ехать за торном и поедет со Скрябина в Пензу на перевязку доваренной кипятком ноги. Он отвез ее на Скрябино, но так как поезд на Пензу должен был пройти здесь только в 6 часов утра, а было еще около 9-10 часов вечера, то он советовал жене вернуться домой. Она не согласилась и послала его поговорить с кондуктором. надеясь уехать с товарным поездом, который в это время стоял у разъезда. Затем он уехал, а жена осталась ждать утреннего поезда.
Через два дня, по словам Юрия, он получил от нее письмо (которое, однако, «у него не сохранилось»), в котором она сообщала, что «Пенза ей ничего не даст, и она решила ехать в Москву посоветоваться о состоянии ее аппендицита и легких». По мнению Нарушева, жена, очевидно, и уехала в Москву, тем более, что там, как ему известно, проживает ее знакомый по Самарканду, с которым она раньше была в связи. Знакомым же своим он, Нарушев, действительно говорил, будто жена уехала на курорт, так как ему стыдно было сознаться перед другими, что у него жена сбежала.
В то же время допросов знакомых Нарушевых, было точно установлено, что Юрий последний раз уезжал с женой из с. Колышлей 10 октября. По словам свидетеля. секретаря районной прокуратуры, Нарушев в этот день отпросился у прокурора поехать с женой в больницу в с. Чеботаевское за марганцем, который требовался для жены, обварившей ногу, так как в колышлейской аптеке ей дали только ксероформенную желтую мазь, а марганца не было. Это обстоятельство запомнил свидетель и потому, что в этот день, 10 октября, районному прокурору звонили из с. Скрипицына из сельсовета, сообщая, что там случилось происшествие: шофер задавил мальчика. Прокурор по телефону же дал распоряжение в с. Скрипицыно поехать в с. Чеботаевское, в 3 км от Скрипицына, и вызвать оттуда следователя Нарушева, однако его там не нашли. Между тем, на другой день Юрий говорил секретарю районной прокуратуры, что он ездил в с. Чеботаевское и удивляется, как его не нашли там. Впоследствии, когда секретарь спрашивал Нарушева, где его жена, последний отвечал, что она в Сталинграде, что он послал ей деньги.
Таким образом, устанавливался ряд фактов, вызывавших основательное подозрение, что Ксения убита своим мужем 10 октября и притом в пределах Колышлейского района. После этого следователю представлялось очевидным, что труп женщины можно было найти, производя тщательные розыски во всех различных направлениях, указываемых как допрошенными свидетелями, так и самим Нарушевым.
В то же время следователь правильно учитывал, что в случае нахождения трупа убитой ее трудно будет опознать, ввиду значительности срока, истекшего со дня ее убийства.
Поэтому, допрашивая близких к Нарушевой свидетелей, следователь попутно подробнейшим образом выяснил все приметы пропавшей; при этом выяснилось, что на передней части шеи Ксении имеется шрам — след золотухи в детстве, и другой шрам на волосистой части головы — след удара револьвером, причиненного ей мужем за год до этого, что передние зубы у нее целы, только нет одного из двух коренных зубов, что на обеих щеках имеются характерные ямочки. А свидетельница, племянница потерпевшей, описывая цвет волос Нарушевой, объяснила, что волосы Ксения за последнее время остригла, причем коса ее от этой стрижки осталась у нее, свидетельницы. Следователь потребовал эту косу, произвел осмотр ее и особым постановлением приобщил ее к делу в качестве вещественного доказательства (ст. 67 УПК), мотивируя это тем. что в случае нахождения разложившегося трупа волосы могут при сличении оказаться одним из «средств опознания».
Наконец, первыми же допросами близких к потерпевшей лиц следователь также вполне правильно попытался установить мотивы, которые могли руководить Юрием, против которого возникло основательное подозрение в убийстве жены. В этих целях следователь путем допроса свидетелей выяснил полную картину всей прошлой жизни супругов Нарушевых и их взаимоотношений за время совместной жизни их. При этом о прошлой жизни семьи следствием были добыты следующие данные. Юрий женился на Ксении в 1928 г. в г. Самарканде, разойдясь со своей первой женой, которую бросил с малолетними детьми, скрыв, однако, от молодой супруги свой первый брак. Работал в то время завхозом на кожевенном заводе. За злоупотребления по службе здесь он был арестован, а по освобождении в 1932 г. они с женой уехали в Саратов. Супружеская жизнь Ксении была тяжелая. Муж пьянствовал и в пьяном виде часто бил ее «до синяков». Один раз она уезжала от него обратно в Самарканд и жила там, работая машинисткой, а затем по настойчивой просьбе мужа вновь вернулась к нему. Путем подлога документов и подложных записей в своем трудовом списке Юрию удавалось, скрывая свое прошлое, устраиваться на ответственную работу в Сталинградском и Саратовском краях. В 1934 г. он работал в должности народного судьи Котельниковского района Сталинградского края, но после обследования его работы летом 1934 г. был уволен за злоупотребления по должности и предан суду, но сумел скрыться, переехав в Саратов, а затем осенью 1934 г. устроился пом. директора в совхозе Белогорском, где пробыл тоже недолго, и, возвратившись в Саратов, получил новое назначение — народным следователем Колышлейского района.
Свидетели, знавшие жизнь семьи Нарушевых в последние годы, удостоверили, что у женщины часто происходили ссоры с пьяным мужем, после которых она неоднократно пыталась уехать от него, но он в таких случаях грозил ее убить и один раз даже выстрелил и нее из нагана. Так как Ксения знала все случаи судимости мужа, уклонение его от следствия и суда и его подлоги в трудовом списке, то, очевидно, последний боялся, что жена, разойдясь с ним, может разоблачить его преступное прошлое...
Все эти данные, выясненные следствием, укрепили в следователе убеждение в том, что Ксения убита мужем и что труп ее должен находиться где-либо в пределах района и именно на том пути, по которому подозреваемый с женой направлялся из дома 10 октября, выехав из с. Колышлей днем и успев вернуться домой ночью, т. е. пробыв где-то в пути всего не более 12 часов.
Проверка следствием объяснений Юрия о направлении дорог, по которым он ехал с женой из дома 10 октября, дала отрицательные результаты: выяснилось, что ни на ж.-д. станции Скрябино, ни в чеботаевской лечебнице супруги 10 октября не были. По справкам в г. Пензе также оказалось, что в октябре ни в гостиницах, ни в доме колхозника проезжая с фамилией Нарушева не останавливалась и в лечебные заведения, диспансеры и в больницы не обращалась.
Одновременно следователем проверялась и версия о возможной поездке Юрия с женой за покупкой торна, о чем показывала со слов уезжавших вполне достоверная свидетельница — девочка Надя Нарушева. Продажа торна и других ягод и фруктов в Колышлейском районе производилась только в колхозе Хопер при селе Круча, а не в селе Трескино, куда будто бы подозреваемый, по его объяснению, собирался ехать за торном, и притом в противоположной стороне от мест, по которым, по показанию Юрия, проезжали они с женой. Однако следственным осмотром расходных ордеров этого колхоза, в которых записывались отпуск проданного торна и фамилии покупателей, а равно и допросами должностных лиц колхоза, отпускавших торн, было установлено, что 10 октября супруги и в колхоз не приезжали и торна или других плодов и ягод не покупали.
Колхоз Хопер находится на границе Колышлейского района Саратовского края с соседним Телегинским районом Куйбышевского края, причем дороги к колхозу проходят густым лесом. Следователь вполне основательно попытался выяснить, не обнаруживались ли осенью в этой местности трупы убитых женщин. На запрос об этом от милиции Телегинского района были получены сведения, что в начале ноября в лесу, недалеко от границы Колышлейского района в 2 километрах от колхоза Хопер был обнаружен двумя охотниками полуразложившийся труп женщины с огнестрельной раной головы, который не был никем опознан, а потому и был погребен милицией, как труп неизвестной. По осмотре актов дознания по этому делу о найденном трупе совершенно нельзя было разрешить вопроса о сходстве или тождестве трупа с личностью Нарушевой, так как оказалось, что труп, лежавший в стороне от дороги в лесу, был найден голым, без всяких признаков одежды, а недалеко от трупа имелись следы костра, из чего можно было заключить, что убийца после совершения преступления раздел убитую и одежду ее сжег. Это обстоятельство. естественно, еще более подкрепляло подозрение следователя, что убитая была именно Ксенией: сокрытие трупа ее в Телегинском районе Куйбышевского края и при том уничтожение одежды убитой, конечно, значительно затрудняло как опознание трупа, в случае нахождения его, так и вообще установление личности жительницы другого района, оказавшейся на территории другого края. Эта «техническая» сторона расследования преступлений хорошо была известна Юрию, который сам был следователем и, совершая убийство жены, естественно, предусмотрел все это, желая скрыть всякого рода следы своего преступления.
В целях опознания трупа погребенной неизвестной женщины представлялось необходимым произвести новый судебно-медицинский осмотр трупа. Была произведена 16 января эксгумация трупа и осмотр его через врачей-экспертов. По осмотре и исследовании изъятого из земли трупа неизвестной было установлено, что труп по общим приметам вполне соответствует приметам пропавшей, Однако в целях установления идентификации трупа при новом вскрытии следователем были предусмотрительно взяты с трупа две пряди волос с головы — одна состриженная, другая — выдернутая с корнями для последующего исследования их и сличения с волосами косы Ксении. Далее, так как на наружной поверхности левой голени трупа имелись остатки плотно приставшего вещества апельсинового цвета и маленький кусочек ваты, то и они были взяты для химическо-микроскопического исследования и разрешения вопроса, не является ли прилипшее вещество ксероформенной мазью, которой пользовалась женщина при лечении ожога ноги. Наконец, с головы трупа был изъят лоскут кожи у границы входного отверстия огнестрельной раны для исследования и разрешения вопроса об условиях и обстановке, при которых могла быть нанесена убитой рана в голову из огнестрельного оружия.
По заключению врачей-экспертов ранение в голову было произведено посторонней рукой из ручного огнестрельного оружия, причем выстрел был произведен сзади и слева с небольшим наклонением головы. Лабораторным же исследовании волос трупа и сличением их с волосами Ксении было установлено полное их тождество как по толщине, так по строению и цвету (одинаковая толщина, одинаковые желтоватый разлитой пигмент и черный прерывистый мозговой слой).
Изобличенный рядом этим добытых следствием улик Юрий, передопрошенный 28 января в качестве обвиняемого, сознался в убийстве жены, объяснив, однако, что он убил жену нечаянно, и при этом просил следователя квалифицировать его преступление по ст. 139 УК. По его словам, когда они ехали с женой в колхоз за торном, в лесу он увидел стаю фазанов, выстрелил в них несколько раз из нагана, но не попал. Подойдя к телеге, он захотел выбить из револьвера пустые гильзы. В это время жена слезла с телеги и села с правой стороны у заднего колеса. Так как шомпол у нагана вытаскивался очень туго, то он зацепил концом шомпола за шину заднего колеса телеги, но когда он рванул за револьвер. то случайно нажал на курок: получился выстрел, которым и была убита жена. «Чтобы скрыть всю эту историю и не переживать позора, — закончил Юрий, — я решил отвезти ее на территорию Телегинского района, где и сбросил труп в яму, а одежду сжег».
По осмотре следователем телеги, на которой мужчина ездил с женой, были обнаружены следы крови. При производстве же экспертизы револьвера «наган», найденного при обыске в доме семьи еще в начальный момент расследования, было установлено, что одна из барабанных камер имеет пороховую нагарь, что, по мнению эксперта по оружию, говорит о том, что после чистки из него был произведен только один выстрел. При производстве же с этим револьвером опыта вытаскивания шомпола, задетого за шилу колеса, эксперт дал заключение, что из револьвера ни в каком случае не мог получиться выстрел, при котором пуля могла бы получить такое направление, какое имела сквозная рана головы на трупе жертвы.
На основании всех этих данных предварительного следствия Юрий Нарушев был предан суду и осужден по ст. 136 УПК.
* - граница Телегинского района указана приблизительно и имеет ряд неточностей: с. Крутец входило в его (Т.р.) состав, однако на рисунке оно указано на территории Колышлейского района
Расследование дел об убийствах «без трупа»
(отрывок, 34-37 стр.)
25 декабря 1935 г. в милицию Колышлейского района Саратовского края поступило от проживающих в г. Саратове гражданок Щербаковой и Сергеевой. заявление, в котором заявительницы сообщали о загадочном исчезновении их сестры Ксении Нарушевой, проживавшей в с. Колышлей с мужем своим, народным следователем Юрием Федоровичем Нарушевым и 11-летней девочкой Надей, дочерью одной из заявительниц, усыновленной Нарушевыми. В этом заявлении было изложено, что осенью, по словам упомянутой девочки Нади, ее мама Ксения Нарушева с папой собрались ехать в какое-то село за торном. Уехали они утром в 11 часов, а ночью после 12 часов домой вернулся только папа, т. е. Ю. Ф. Нарушев, и на вопрос ее, девочки, где же мама, сказал, что мать отправилась в Пензу в больницу лечиться: за несколько дней до этого Ксения Нарушева во время стирки белья обварила себе кипятком ноги. Сообщая милиции эти сведения, заявительницы высказывали подозрение, что Ксения Нарушева убита своим мужем и труп ее где-либо скрыт им, и просили произвести расследование.
Основанием к такому подозрению сестер пропавшей Нарушевой послужили следующие сообщенные ими в заявлении факты. После исчезновения жены,Нарушев приезжал к ним в Саратов несколько раз и вначале говорил, что отправил жену лечиться в г. Пензу, а затем стал говорить, что она отправилась из Пензы лечиться в Кисловодск, причем один раз в пьяном виде выразился, что он отправил жену «на вечный курорт». Будучи же последний раз в Саратове, Нарушев стал распродавать хранившееся в его прежней квартире в Саратове имущество, в том числе одежду и обувь его жены. Исчезнувшая Ксения раньше всегда писала своей сестре в Саратов письма, один-два раза в месяц, а после исчезновения ее, с октября от нее никаких писем и известий уже не получалось. Наконец, заявительницы сообщили, что они считают явно неправдоподобным объяснение Нарушева, будто его жена отправилась на курорт, так как она оставила дома все свои костюмы и не захватила с собой ничего, даже своих ридикюля и чемодана, и уехала из дома только в своем будничном костюме, имевшемся на ней при отъезде с мужем за торном. А между тем, она «всегда любила наряжаться и на курорт не могла уехать без нарядов».
Указанное заявление сестер Нарушевой, содержавшее довольно убедительные соображения заявительниц по поводу внезапного бесследного исчезновения Ксении, было вполне правильно признано законным поводом и достаточным основанием к производству расследования. 25 декабря уполномоченный УРО Колышлейского района приступил к расследованию, а после допроса заявительниц и дочери Нарушевых Нади дело, по распоряжению прокуратуры, было передано 31 декабря для производства следствия старшему следователю Саратовской краевой прокуратуры.
Следователь вполне правильно прежде всего поставил перед собой задачу найти труп исчезнувшей Нарушевой. Тщательными, чрезвычайно подробными допросами самого Нарушева и всех близких к семье лиц следователь попытался выяснить, когда и при каких обстоятельствах женщина выехала из села Колышлей и кто и где в последний раз мог ее видеть и где нужно искать труп убитой.
 |
| Населенные пункты, упоминающиеся в статье, карта 1972 года*:
- Колышлей (место отбытия Ксении и Юрия),
- Трескино (ложное место назначения, сказанное Юрием своей дочери Наде), - ст. Скрябино (со слов Юрия, место куда Ксения попросила его ее отвезти, не доехав села Трескино), - Чеботаевское (ложное место назначения, сказанное Юрием прокурору, своему начальнику по работе), - Скрипицыно (пункт упоминаемый в тексте), - Круча (место, где действительно торговали торном в Колышлейском районе, в отличие от указанного Юрием села Трескино) |
Через два дня, по словам Юрия, он получил от нее письмо (которое, однако, «у него не сохранилось»), в котором она сообщала, что «Пенза ей ничего не даст, и она решила ехать в Москву посоветоваться о состоянии ее аппендицита и легких». По мнению Нарушева, жена, очевидно, и уехала в Москву, тем более, что там, как ему известно, проживает ее знакомый по Самарканду, с которым она раньше была в связи. Знакомым же своим он, Нарушев, действительно говорил, будто жена уехала на курорт, так как ему стыдно было сознаться перед другими, что у него жена сбежала.
 |
| Станция Скрябино Колышлейского района, куда Юрий якобы отвез Ксению и видел ее в последний раз. Снимок: июль 2011 года |
В то же время допросов знакомых Нарушевых, было точно установлено, что Юрий последний раз уезжал с женой из с. Колышлей 10 октября. По словам свидетеля. секретаря районной прокуратуры, Нарушев в этот день отпросился у прокурора поехать с женой в больницу в с. Чеботаевское за марганцем, который требовался для жены, обварившей ногу, так как в колышлейской аптеке ей дали только ксероформенную желтую мазь, а марганца не было. Это обстоятельство запомнил свидетель и потому, что в этот день, 10 октября, районному прокурору звонили из с. Скрипицына из сельсовета, сообщая, что там случилось происшествие: шофер задавил мальчика. Прокурор по телефону же дал распоряжение в с. Скрипицыно поехать в с. Чеботаевское, в 3 км от Скрипицына, и вызвать оттуда следователя Нарушева, однако его там не нашли. Между тем, на другой день Юрий говорил секретарю районной прокуратуры, что он ездил в с. Чеботаевское и удивляется, как его не нашли там. Впоследствии, когда секретарь спрашивал Нарушева, где его жена, последний отвечал, что она в Сталинграде, что он послал ей деньги.
Таким образом, устанавливался ряд фактов, вызывавших основательное подозрение, что Ксения убита своим мужем 10 октября и притом в пределах Колышлейского района. После этого следователю представлялось очевидным, что труп женщины можно было найти, производя тщательные розыски во всех различных направлениях, указываемых как допрошенными свидетелями, так и самим Нарушевым.
В то же время следователь правильно учитывал, что в случае нахождения трупа убитой ее трудно будет опознать, ввиду значительности срока, истекшего со дня ее убийства.
Поэтому, допрашивая близких к Нарушевой свидетелей, следователь попутно подробнейшим образом выяснил все приметы пропавшей; при этом выяснилось, что на передней части шеи Ксении имеется шрам — след золотухи в детстве, и другой шрам на волосистой части головы — след удара револьвером, причиненного ей мужем за год до этого, что передние зубы у нее целы, только нет одного из двух коренных зубов, что на обеих щеках имеются характерные ямочки. А свидетельница, племянница потерпевшей, описывая цвет волос Нарушевой, объяснила, что волосы Ксения за последнее время остригла, причем коса ее от этой стрижки осталась у нее, свидетельницы. Следователь потребовал эту косу, произвел осмотр ее и особым постановлением приобщил ее к делу в качестве вещественного доказательства (ст. 67 УПК), мотивируя это тем. что в случае нахождения разложившегося трупа волосы могут при сличении оказаться одним из «средств опознания».
Наконец, первыми же допросами близких к потерпевшей лиц следователь также вполне правильно попытался установить мотивы, которые могли руководить Юрием, против которого возникло основательное подозрение в убийстве жены. В этих целях следователь путем допроса свидетелей выяснил полную картину всей прошлой жизни супругов Нарушевых и их взаимоотношений за время совместной жизни их. При этом о прошлой жизни семьи следствием были добыты следующие данные. Юрий женился на Ксении в 1928 г. в г. Самарканде, разойдясь со своей первой женой, которую бросил с малолетними детьми, скрыв, однако, от молодой супруги свой первый брак. Работал в то время завхозом на кожевенном заводе. За злоупотребления по службе здесь он был арестован, а по освобождении в 1932 г. они с женой уехали в Саратов. Супружеская жизнь Ксении была тяжелая. Муж пьянствовал и в пьяном виде часто бил ее «до синяков». Один раз она уезжала от него обратно в Самарканд и жила там, работая машинисткой, а затем по настойчивой просьбе мужа вновь вернулась к нему. Путем подлога документов и подложных записей в своем трудовом списке Юрию удавалось, скрывая свое прошлое, устраиваться на ответственную работу в Сталинградском и Саратовском краях. В 1934 г. он работал в должности народного судьи Котельниковского района Сталинградского края, но после обследования его работы летом 1934 г. был уволен за злоупотребления по должности и предан суду, но сумел скрыться, переехав в Саратов, а затем осенью 1934 г. устроился пом. директора в совхозе Белогорском, где пробыл тоже недолго, и, возвратившись в Саратов, получил новое назначение — народным следователем Колышлейского района.
Свидетели, знавшие жизнь семьи Нарушевых в последние годы, удостоверили, что у женщины часто происходили ссоры с пьяным мужем, после которых она неоднократно пыталась уехать от него, но он в таких случаях грозил ее убить и один раз даже выстрелил и нее из нагана. Так как Ксения знала все случаи судимости мужа, уклонение его от следствия и суда и его подлоги в трудовом списке, то, очевидно, последний боялся, что жена, разойдясь с ним, может разоблачить его преступное прошлое...
Все эти данные, выясненные следствием, укрепили в следователе убеждение в том, что Ксения убита мужем и что труп ее должен находиться где-либо в пределах района и именно на том пути, по которому подозреваемый с женой направлялся из дома 10 октября, выехав из с. Колышлей днем и успев вернуться домой ночью, т. е. пробыв где-то в пути всего не более 12 часов.
Проверка следствием объяснений Юрия о направлении дорог, по которым он ехал с женой из дома 10 октября, дала отрицательные результаты: выяснилось, что ни на ж.-д. станции Скрябино, ни в чеботаевской лечебнице супруги 10 октября не были. По справкам в г. Пензе также оказалось, что в октябре ни в гостиницах, ни в доме колхозника проезжая с фамилией Нарушева не останавливалась и в лечебные заведения, диспансеры и в больницы не обращалась.
 |
| Путь следования Юрия и Ксении: въезд в лесополосу совхоза Хопер, позади — бывшее село Круча. Фотография Андрея Кольчугина, 2011 год |
Одновременно следователем проверялась и версия о возможной поездке Юрия с женой за покупкой торна, о чем показывала со слов уезжавших вполне достоверная свидетельница — девочка Надя Нарушева. Продажа торна и других ягод и фруктов в Колышлейском районе производилась только в колхозе Хопер при селе Круча, а не в селе Трескино, куда будто бы подозреваемый, по его объяснению, собирался ехать за торном, и притом в противоположной стороне от мест, по которым, по показанию Юрия, проезжали они с женой. Однако следственным осмотром расходных ордеров этого колхоза, в которых записывались отпуск проданного торна и фамилии покупателей, а равно и допросами должностных лиц колхоза, отпускавших торн, было установлено, что 10 октября супруги и в колхоз не приезжали и торна или других плодов и ягод не покупали.
Колхоз Хопер находится на границе Колышлейского района Саратовского края с соседним Телегинским районом Куйбышевского края, причем дороги к колхозу проходят густым лесом. Следователь вполне основательно попытался выяснить, не обнаруживались ли осенью в этой местности трупы убитых женщин. На запрос об этом от милиции Телегинского района были получены сведения, что в начале ноября в лесу, недалеко от границы Колышлейского района в 2 километрах от колхоза Хопер был обнаружен двумя охотниками полуразложившийся труп женщины с огнестрельной раной головы, который не был никем опознан, а потому и был погребен милицией, как труп неизвестной. По осмотре актов дознания по этому делу о найденном трупе совершенно нельзя было разрешить вопроса о сходстве или тождестве трупа с личностью Нарушевой, так как оказалось, что труп, лежавший в стороне от дороги в лесу, был найден голым, без всяких признаков одежды, а недалеко от трупа имелись следы костра, из чего можно было заключить, что убийца после совершения преступления раздел убитую и одежду ее сжег. Это обстоятельство. естественно, еще более подкрепляло подозрение следователя, что убитая была именно Ксенией: сокрытие трупа ее в Телегинском районе Куйбышевского края и при том уничтожение одежды убитой, конечно, значительно затрудняло как опознание трупа, в случае нахождения его, так и вообще установление личности жительницы другого района, оказавшейся на территории другого края. Эта «техническая» сторона расследования преступлений хорошо была известна Юрию, который сам был следователем и, совершая убийство жены, естественно, предусмотрел все это, желая скрыть всякого рода следы своего преступления.
В целях опознания трупа погребенной неизвестной женщины представлялось необходимым произвести новый судебно-медицинский осмотр трупа. Была произведена 16 января эксгумация трупа и осмотр его через врачей-экспертов. По осмотре и исследовании изъятого из земли трупа неизвестной было установлено, что труп по общим приметам вполне соответствует приметам пропавшей, Однако в целях установления идентификации трупа при новом вскрытии следователем были предусмотрительно взяты с трупа две пряди волос с головы — одна состриженная, другая — выдернутая с корнями для последующего исследования их и сличения с волосами косы Ксении. Далее, так как на наружной поверхности левой голени трупа имелись остатки плотно приставшего вещества апельсинового цвета и маленький кусочек ваты, то и они были взяты для химическо-микроскопического исследования и разрешения вопроса, не является ли прилипшее вещество ксероформенной мазью, которой пользовалась женщина при лечении ожога ноги. Наконец, с головы трупа был изъят лоскут кожи у границы входного отверстия огнестрельной раны для исследования и разрешения вопроса об условиях и обстановке, при которых могла быть нанесена убитой рана в голову из огнестрельного оружия.
По заключению врачей-экспертов ранение в голову было произведено посторонней рукой из ручного огнестрельного оружия, причем выстрел был произведен сзади и слева с небольшим наклонением головы. Лабораторным же исследовании волос трупа и сличением их с волосами Ксении было установлено полное их тождество как по толщине, так по строению и цвету (одинаковая толщина, одинаковые желтоватый разлитой пигмент и черный прерывистый мозговой слой).
Изобличенный рядом этим добытых следствием улик Юрий, передопрошенный 28 января в качестве обвиняемого, сознался в убийстве жены, объяснив, однако, что он убил жену нечаянно, и при этом просил следователя квалифицировать его преступление по ст. 139 УК. По его словам, когда они ехали с женой в колхоз за торном, в лесу он увидел стаю фазанов, выстрелил в них несколько раз из нагана, но не попал. Подойдя к телеге, он захотел выбить из револьвера пустые гильзы. В это время жена слезла с телеги и села с правой стороны у заднего колеса. Так как шомпол у нагана вытаскивался очень туго, то он зацепил концом шомпола за шину заднего колеса телеги, но когда он рванул за револьвер. то случайно нажал на курок: получился выстрел, которым и была убита жена. «Чтобы скрыть всю эту историю и не переживать позора, — закончил Юрий, — я решил отвезти ее на территорию Телегинского района, где и сбросил труп в яму, а одежду сжег».
По осмотре следователем телеги, на которой мужчина ездил с женой, были обнаружены следы крови. При производстве же экспертизы револьвера «наган», найденного при обыске в доме семьи еще в начальный момент расследования, было установлено, что одна из барабанных камер имеет пороховую нагарь, что, по мнению эксперта по оружию, говорит о том, что после чистки из него был произведен только один выстрел. При производстве же с этим револьвером опыта вытаскивания шомпола, задетого за шилу колеса, эксперт дал заключение, что из револьвера ни в каком случае не мог получиться выстрел, при котором пуля могла бы получить такое направление, какое имела сквозная рана головы на трупе жертвы.
На основании всех этих данных предварительного следствия Юрий Нарушев был предан суду и осужден по ст. 136 УПК.
* - граница Телегинского района указана приблизительно и имеет ряд неточностей: с. Крутец входило в его (Т.р.) состав, однако на рисунке оно указано на территории Колышлейского района
